Более 5 тысяч неизвестных фотографий с полей сражений Великой Отечественной войны и с оккупированной территории СССР: сгоревшие деревни и еврейские гетто, разрушенные города и лагеря военнопленных — живущий в Париже историк из России Георгий Шепелев собрал уникальную коллекцию изображений «с той стороны войны».

Георгий преподает предмет «русские язык и цивилизация» в Национальном институте восточных языков и цивилизаций, а в свободное время возглавляет координационный совет российских соотечественников во Франции. Часть оставшегося времени он посвящает поиску и исследованиям неизвестных фотографий военного времени.

День начала Великой Отечественной войны — 22 июня — отмечается в России как День памяти и скорби. Однако вопрос памяти — это не вопрос одного дня.

По ту сторону войны

«По ту сторону». Так назывались выставки фотографий из собранного фонда, которые мы делали в Париже, Москве и Минске – настолько эти снимки действительно запредельны с точки зрения нашей нынешней мирной жизни», — говорит историк.

Поиском и изучением военных фотографий он начал заниматься в 2005 году.

«Я собирал воспоминания в Белоруссии и России, в деревнях и городах, которые были под оккупацией. И местные жители, говоря про те события, часто повторяли: «Это невозможно рассказать, это надо видеть». У этих людей ни до оккупации, ни после такого страшного опыта не было. Тем более нам, послевоенным поколениям, бывает трудно представить те события. Я задумался о том, что важно было бы увидеть, как это происходило – и показать другим», — вспоминает Георгий.

Знакомый коллекционер рассказал, что немецкие солдаты много фотографировали на оккупированных территориях. «Я заинтересовался этим, начал искать, и оказалось, что это огромный массив, мало исследованный, мало публиковавшийся, плохо систематизированный в архивах. И эта тема меня задела. Так начался проект», — добавляет он.

По словам историка, еще до войны владение фотоаппаратом и умение им пользоваться не было большой редкостью в Германии — техника была уже достаточно доступной и простой в обращении. Многие солдаты, отправляясь на Восточный фронт, брали с собой фотоаппараты. Они были уверены, что после успешного завершения блицкрига сложат из своих снимков летопись победы. Но ее не случилось, а фотографии стали, вопреки замыслу авторов, свидетельствами их военных преступлений.

«Когда вы смотрите на это, а не читаете в книгах, события предстают в ином свете. Текст, наверное, больше предохраняет от травмы. У многих людей существует подсознательное ощущение, что рассказать и написать можно «все что угодно». В фотографии тоже есть свои нюансы — в ней может быть элемент постановки, может быть заметен взгляд автора – то, что он хочет показать, как и то, что изображенные люди хотят показать… Но, тем не менее, в ту секунду было запечатлено конкретное событие. Это не описание его, а снимок», — говорит Георгий.

В собранном фонде в обычных фотоальбомах хранятся маленькие желтые кусочки плотной бумаги: горящие избы, лежащие вдоль дороги тела погибших советских солдат, 14-летний повешенный подросток…

География обширная: «сотни городов и деревень, причем, наверное, только процентах в двадцати случаев можно сказать точно, где это снято. Минская область и вся Белоруссия, западная и северная Россия — из Карелии есть фотографии, из Ленинграда; юг России, Кавказ, очень много Украины». Есть и снимки из европейских стран.

«Один солдат мог пройти разные кампании, разные страны. И в свой альбом или в свою коробочку с фотографиями он аккуратно складывал: Польша, Франция, Греция, а потом Восточный фронт и оккупация Советского союза. В собранном фонде есть даже фотографии с гражданской войны в Испании. Там ведь тоже были немецкие подразделения. Одним словом, отражены все кампании Третьего рейха», — говорит собеседник агентства.

Оценить конкуренцию на рынке старых фотографий сложно. Карточка с изображением повседневной жизни мирного населения может стоить несколько евро, а есть сюжеты, которые продавцы военных фотографий дешево не отдадут.

«Цена может зависеть от сюжета и от того, понял ли продавец, что на фотографии. Уникальные карточки могут стоить сотни евро, другие — несколько евро», — добавляет Георгий.

Он показывает снимок, сделанный с брони танка. На переднем плане затылки солдат, а перед ними — шеренга женщин, в юбках и платках. Между ними и танком местные полицейские. На обороте — надпись на немецком: «Русские женщины идут впереди в качестве команды по поиску мин». Никакого снаряжения у женщин нет, они выступают в роли живого щита.

«Продавец не смог прочитать надпись на фотографии — она очень неразборчива – и ограничился тем, что определил модель танка. А поскольку его едва видно — то и фотографию отдал за символическую сумму. Весь сюжет он просто не «прочитал», он оказался для него не важен», — пояснил историк.

Он добавил, что нашел воспоминания одного из жителей этого района под Витебском. В них говорилось, что в запечатленной на фотографии операции против партизан участвовали две колонны вермахта — в другой «живым щитом» шли местные старики. «Это нередкая ситуация. Мы читали о таком в воспоминаниях, слышали от свидетелей. Но теперь есть и фотографическое свидетельство», — говорит Георгий.

Среди тем, которые можно выделить в коллекции — судьба советских военнопленных, партизанская война, отношения оккупационных сил с местным населением: эксплуатация, наказания, грабежи. А еще общение солдат вермахта и местных жителей, повседневная жизнь на оккупированных территориях.

«Больше 100 фотографий косвенно или напрямую связаны с Холокостом. Это и гетто, и арестованные евреи, есть снимки избиения евреев местными жителями. Много портретных фотографий. Вот одна из них: маленький домик, вечер, солнышко, тихая спокойная погода. На пороге сидят еврейские дедушка и бабушка, улыбаются. Совершенно идиллическая картина, это, наверное, самое начало оккупации», — продолжает Георгий.

«Но вы знаете, что через несколько месяцев дедушки, бабушки — никого не останется», — говорит он.

«А что это был за солдат, о чем он думал, когда делал этот снимок — нам неизвестно. Это было в Борисове, в Белоруссии. Я привозил туда эту фотографию, показывал в надежде, что кто-то их узнает, но узнавать уже некому», — сказал историк.

Он старается по мере возможности привозить старые фотоснимки в те места, где они были сделаны.

«Иной раз совершенно неожиданные случаи возникали. Я приезжаю в деревню в Калужской области. С собой у меня фотография полуразрушенной церкви — видимо, попаданием снаряда снесло часть, но в общем структуру здания хорошо видно. И я прихожу к батюшке, показываю фотографию, спрашиваю, местная ли это церковь. И он говорит — да, да, это она! Жаль, что вы на год раньше не приехали. Оказалось, год назад церковь восстановили, только никаких фотографий и чертежей не было, и она получилась, конечно, красивой, только не такой, какая была», — делится трогательным случаем собеседник.

Зачастую снимки из его фонда — едва ли не первые фотосвидетельства из жизни населенных пунктов.

«Во время войны с нашей стороны там никто не фотографировал, а довоенные фотографии часто горели вместе с домами и деревнями. Эти снимки порой – все, что осталось. Люди погибли, деревню сожгли, да так и не восстановили. А это свидетельство, что она была, жила, и что люди в ней жили маленькие люди, которых попыталась стереть с лица земли военная машина. Для меня это возможность сохранить их лица, истории, передать их потомкам», — добавляет Георгий.

Как с исчезнувшими деревнями, так и с исчезнувшими людьми.

«Фотографии с оккупированных территорий — это часто последние фотографии из жизни жертв войны. Так обстоит дело с большинством снимков событий Холокоста или судьбы советских военнопленных», — считает Георгий.

По его словам, проект «По ту сторону» — «маленькая, тоненькая, ниточка для родственников», которые могут отыскать свидетельство о своем предке. «Узнать, что он не просто пропал без вести, а попал в плен, и его сфотографировали в таком-то концлагере. И если последняя фотография сделана в концлагере, то мы получаем место, где он похоронен. Близкие, потомки погибшего смогут приехать на его могилу», — говорит историк.

Одну из своих целей он видит в «связи живущих с погибшими».

«Главная помощь для меня — люди, которые видели войну. Они на основании контакта с фотографией могут многое вспомнить и объяснить. Я привожу снимок на место события, а там кто-то узнает людей или запечатленные события», — говорит Георгий. И, конечно, сохранять историю надо для молодых поколений.

Собранные снимки, если убрать самые страшные из них, можно и нужно показывать в школах, считает Георгий.

«Мы должны показать, что это такое — война. Ведь сейчас мы живем в эпоху такого плюрализма, что легко можно прочитать или услышать, что, дескать, война и оккупация были не такими страшными, как принято считать. Однако стоит посмотреть фотографии или послушать устные свидетельства, как перед глазами встает полный набор военных преступлений, расизм, нацизм и колонизаторская политика Третьего рейха. За все годы, что я собираю воспоминания о войне в России и Белоруссии, я ни разу не видел человека, который бы сказал, что при оккупации хорошо жилось», — делится историк.

Еще одна часть целевой аудитории коллекции — краеведы, историки. Устные пересказы, даже записанные, рано или поздно теряются, истончаются и обесцвечиваются, хуже врезаются в память. Совсем другое — фотографии, которые могут сделать историю более материальной и осязаемой, говорит Георгий.

«Краеведы могут вокруг этих фотографий многое построить в местных музеях. Эти карточки могут стать одной из ключевых точек их экспозиции – ведь нередко снимков об истории войны в этой местности не сохранилось, и ее события иллюстрируют общеизвестными, распространенными фотографиями, что, конечно, отдаляет события войны от зрителей», — объясняет он.

Выставки фотоснимков из обширной коллекции уже проходили в Москве, Минске и Париже. По их следам был выпущен каталог. Некоторые фотографии стали материалом для научных исследований — на их основе Шепелев опубликовал около десятка статей.

Работу по сохранению памяти университетский педагог ведет в команде с пятью соратниками. «Маленькая команда, но эффективная», — говорит Георгий и называет коллег-историков, в том числе из Сорбонны, и реконструкторов из французской ассоциации «На Запад!».

«Правда, с нашими средствами все равно получается, что мы держим в руках лишь снежинку от айсберга. Было бы полезно заручиться серьезной институциональной и финансовой поддержкой, с ней мы могли бы сделать в сто раз больше», — вздыхает историк.

В его мечтах – опубликовать снимки из собранного фонда и передать их в библиотеки и краеведческие музеи, провезти большую выставку по местам, которые запечатлены на фотографиях, прочитать о них лекции, пояснить изображения, поговорить о них с местными жителями.

«Чем больше будет охват, тем больше будет реакций на фотографии, и тем больше вероятность, что кто-то узнает человека или место, или прокомментирует ситуацию, и снимки снова оживут. Только с этой работой нужно торопиться», — говорит Георгий.

Тех, кто встретил войну взрослыми, уже почти не осталось. Тех, у кого сохранились детские воспоминания, пока можно встретить в деревнях, правда, и им — хорошо за 80. Но расспросить их и их детей, чтобы в нашей общей книге памяти стало хотя бы на страничку больше, еще можно успеть.