— После того, как собрали все кусочки тел, происходит их сортировка. Если можно сопоставить их по полу, возрасту, конституционным особенностям, национальности и прочим признакам, они распределяются по этим признакам. Затем, если из них удалось собрать тело человека более-менее приемлемое для опознания, проводится косметическая обработка для того, чтобы родственники могли его узнать. Например, если есть рана лица, ее зашивают, покрывают гримом. Иногда, чтобы несколько снизить психологическое воздействие процедуры опознания, сначала родственникам могут показать видеонарезку. Если они увидели на видео что-то похожее, знакомое, их подводят уже непосредственно к объекту исследования, где уточняется — он это или не он. Но помимо тех фрагментов, что можно сопоставить, бывают такие, которые никак нельзя макроскопически соединить с какими-то другими частями. Тогда эти кусочки берут на молекулярно-генетическое исследование. Одновременно делают такие же исследования родственников.

— Какие родственники для этого подходят?

— Подходят все родственники. Но чем ближе родство, тем ближе генотип погибшего человека, его проще определить и вероятность определения выше.

— Сколько времени обычно нужно экспертам, чтобы провести все исследования?

— Это зависит от объема исследований, но как правило, такая работа проводится в течение месяца.

— У моих знакомых был случай, когда родители после авиакатастрофы опознали своего сына и даже начали его хоронить. А в разгар похорон сын явился невредимым — оказалось, что он уступил свое место другому пассажиру, который спешил. Но ведь родители опознали погибшего, даже родинки совпали. В случае, если родственники опознали труп, все равно делается ДНК-экспертиза?

— Если люди стопроцентно опознали погибшего, то, конечно, можно не делать. Но нельзя отменить психоэмоциональный фактор. А потом, живой человек сильно отличается от погибшего — по цвету кожи, по глазам, по вертикальному и горизонтальному положению. Люди могут ошибиться, таких случаев достаточно. В каждом случае решение назначить или не назначать генетическое исследование принимает следователь.

— А родственники могут настоять на его проведении?

— Желание родственников в данном случае вторично. Авиакатастрофа — это уголовное происшествие, в рамках которого возбуждается уголовное дело. И здесь полностью командует следователь, который старается сделать все, чтобы все были опознаны. Если он в чем-то сомневается, то выносит постановление о назначении молекулярно-генетической экспертизы.

— А если такая ситуация: есть разрозненные останки, а родственников нет, не с чем их сравнивать. Каким образом эксперты могут точно установить, кому они принадлежат?

— Никаким. Я как раз сейчас пишу служебную записку о том, что России необходим цифровой банк ДНК-данных по всем гражданам. У нас есть закон о геномной дактиллоскопии, согласно которого преступников, заключенных ДНК-типируют. А вот общих данных, по всем гражданам нет. Раньше судмедэкспертиза могла хоть какие-то данные накапливать, а сейчас и это устранили. Нужно сделать так, чтобы люди могли сдать кровь, которую положили бы в банк и хранили. Картина генотипа человека никому не повредит.

— Многие, думаю, побоятся — мало ли, начнутся фальсификации.

— Чего бояться? Если это попадет в правоохранительные системы, то они, возможно и смогут как-то этим вертеть. Но если это все будет в медицине, то опасности я не вижу. Сейчас такие технологии, что все данные могут храниться в облаке, а любое проникновение в эту информацию, оставляет след. И цифровая информация, которая витает в облаке, никуда не денется.

Читайте материал: «Я долетел, а мама — нет»: истории жертв катастрофы Ан-148

«Тут вкалывать надо»: второй пилот Ан-148 был потомственным летчиком

Погибшая стюардесса Ан-148: «Летать намного интереснее, чем сидеть в офисе»

Смотрите фоторепортаж по теме:

Лица жертв крушения Ан-148: фото из соцсетей, роковые совпадения