— Моисей Сулейманович, что, на ваш взгляд, отличает цыганский театр?

— У нас все от жизни, от прожитого. В других театрах вы увидите Шекспира, Брехта, а мы рассказываем о себе самих — о таборной жизни, которой уже нет, но есть сложившиеся традиции. Есть наши легенды, которые передаются из поколения в поколение. И конечно, каждый спектакль «Ромэн» — это, как сейчас говорят, почти что мюзикл, это тоже определенная дань нашей цыганской культуре.

— В спектакле «Бриллианты и любовь» у вас главная роль — почтенного отца семейства, который, искренне заботясь о своих домашних, постоянно попадает в трагикомические ситуации. Вам симпатичен этот персонаж?

— На эту роль я попал случайно: Николай Лекарев (заслуженный артист России, режиссер-постановщик и автор пьесы) оставлял ее себе, но за два дня до начала репетиций подошел ко мне и сказал, что видит в ней только меня. Я действительно такой, у меня большая семья — трое детей, уже семь внуков, — приходится прикладывать невероятные усилия, чтобы у всех все было нормально. Это моя история, только жизнь не всегда комедия.

— Вы ведь из потомственных цыганских артистов?

— Да, мой дед был одним из тех, кто в начале 30-х годов создавал «Ромэн». Он был не только талантливым артистом, но и невероятно харизматичным человеком, умел одеваться, очень нравился женщинам. Проработав пять лет, дед ушел из театра, держал лошадей. Не боялся никакой работы; когда в трудные времена лошадей отняли — стал кузнецом. Отец мой тоже работал в театре, танцевал необыкновенно, обаяние деда передалось ему по наследству. А я пришел в 72-м году, первая роль мне досталась в спектакле «Родился я в таборе» — маленькая такая роль с одной репликой, надо было сказать «принимайте гостей». А я так волновался, что перехватило горло, и пропищал, почти что в меццо-сопрано. Артисты потом смеялись, а зрителям понравилось.

— Что же было дальше?

— Дальше было много работы, если танцевал я с детства, то серьезно петь начал только в театре. Мой голос понравился Николаю Ивановичу Эрденко (заслуженный артист РФ, исполнитель романсов и цыганских народных песен, в прошлом — музыкальный руководитель «Ромэн»), и он стал со мной заниматься вокалом. С тех пор я пою.

— На какой спектакль надо идти, чтобы вас послушать?

— В «Цыганской невесте» я исполняю старинные таборные песни. В финале «Мы — цыгане» — русские романсы, цыганские народные песни. Это очень ответственно. Я должен так петь, чтобы зрителям не хотелось меня отпускать. Выкладываюсь полностью, но когда держишь зал — это счастье.

— Сегодня вы один из самых ярких артистов театра, заняты почти во всех спектаклях, какие роли вам нравится играть?

— Любые. Артисту интересно себя пробовать. У нас шел спектакль «Четыре жениха», и у меня там была роль свахи — да, женская роль. А в спектакле «Цыган и в Африке цыган» я играл дряхлого деда, а было мне тогда неполных сорок лет. Всегда заманчиво получить характерную, гротескную роль, но можно и в маленькой проходной проявить себя. «Ромэн» — это моя жизнь, все самое важное связано с театром.

— Расскажите, ведь со своей будущей женой вы тоже познакомились в «Ромэн»?

— Дана (Дана Туманская, заслуженная артистка России) пришла в театр на месяц позже меня. Я был поражен сразу: такая худенькая, в облаке каштановых волос. Мы были самыми молодыми артистами, и в танцах нас всегда ставили вместе. Так со сцены вместе шагнули в жизнь.

— Дети пошли по вашим стопам?

— Конечно, наши дети росли в театре, и без сцены они себя уже не мыслят. У нас в цыганском театре часто можно увидеть детей за кулисами, здесь они никого не раздражают. Это традиция. Все три мои дочери стали артистками, Надежда и Патрина работают в «Ромэн».

— Вы могли бы себя представить в другом театре?

— Если бы жизнь сложилась иначе, почему нет? Но я рад, что судьба меня связала с «Ромэн», для меня это не просто театр — это моя жизнь и мой дом.

Источник: mk.ru