…Станислав Сергеевич был каким-то совершенно особенным киношником и особенным человеком…

Мог запросто послать по телефону на просьбу о комментарии в свежий номер газеты, а спустя пару дней, увидев на «Мосфильме», бросить свиту (из красивых барышень), запросто подойти и хлопнуть по плечу.

«Ну ты что, обиделся? А что ты всякую фигню спрашиваешь?»

А вот в последний раз, когда виделись, он обиделся реально.

Столкнулись вечером на перроне Ленинградского вокзала. Оба ждем «Сапсан». Поздоровались. Он говорит: «А мне тут доложили, ты «Место встречи» переснять хочешь».

Я говорю: во-первых, не «Место встречи», а «Эру милосердия». А во-вторых, вы же сами знаете, что это две разные истории.

Говорухин так внимательно посмотрел, словно впервые видит. Потом спрашивает. «Ты хотя бы представляешь, как тебя все будут ненавидеть? Вот вообще все!».

Я говорю: «Да, представляю».

А он говорит: «Нет. Ни черта ты не представляешь».

Задумался. Потом махнул рукой. «Ладно, — говорит, — я в первом вагоне еду. Ты приходи. Посидим, подумаем, как это можно сделать. Я помогу».

Ну, разошлись по вагонам. Поезд тронулся. Проводница проверила билеты, и я пошел к нему в «первый».

Черт!

Тогда только-только запустили двойные «Сапсаны». Прямого прохода не было. Только ждать до Питера.

Я схватился за телефон, звоню — абонент не отвечает.

В Питере, понятное дело, побежал по платформе, но его уже не было. Ушел или уехал.

Было поздно. Набрал его утром. Говорухин говорит: «А я тебя вчера ждал».

«Так там между вагонами было не перейти!»

Пауза.

Он говорит: «А Высоцкий бы перелез».